Венчалась Настя на восемнадцатом году жизни.
Позже откроет матушка послушнику Афонского подворья, ныне о. Епифанию: замужество было ошибкой* , отклонением от предназначенного пути монашества.
Тети-монахини отговаривали от замужества. А еще раньше слепой от детства прозорливый странник Яков Мышинский определил ей: “Твое счастье – лучше не выходить замуж”. Затем добавил: “Терпеть, сколько можно терпеть!”
Два события омрачили знаменательный день: молодой конь, везший повозку, у самого моста через реку взбесился, взвился, Анастасия оказалась висящей на суку, мать упала в Дон; а на свадьбе у молодой загорелась фата.
Что-то непонятное и страшное вторглось в жизнь. Добрые отношения внезапно исчезли. “Муж стал от меня уходить”. Часто избивал. Пил, мог кнутом хлестануть, и в лесу привязанную оставить, в погребе закрыть. Молва пошла: у Вишняковых что-то неладно. Настя молчала, но люди-то видели ее в синяках. В церкви у нее платочек был низко одет – закрыть синяки. Родным Настя не говорила об истязаниях мужа; потом сами увидели: не просто бьет, а вот-вот лишит жизни.
Родила Анастасия двух сыновей, Николая и Василия; не успел родиться младший, Михаил (в ноябре 1929 года), как Федор уехал. Его родственники стали выгонять ее – “не пригодна ты для нашего сына – от хороших жен мужья не уезжают”.
Матушка поехала в Москву к мужу, но оказалось, что он уже женат на другой (советские органы не признавали церковного брака и безпрепятственно узаконили новый его гражданский брак).
Анастасия осталась жить в Москве. Однажды видит она объявление: кто может петь, читать, декламировать, – пусть приходит в клуб на Воробьевых горах. Анастасия пришла туда, и вскоре стала постоянно там петь, аккомпанируя себе на гитаре. Выступала часто с А.И.Сметанкиной и Л.А.Руслановой.
Нравилось ее пение летчику-испытателю Леониду Григорьевичу Вишневскому. Познакомились. Леонид тепло отнесся к детям и к родным Анастасии, к племяннице Анне. Любил малышей. Глаза теплели, когда слушал он ребенка, – и сам тогда становился ребенком. Анастасия была счастлива в новом браке, светилась, цвела. Недолгим оказался просвет в жизни.
Господь, испытав ее верность, подготовил ей необыкновенный поворот судьбы, который подведет черту под ее лагерным прошлым, вырвет из нескончаемого круга преследований.
Михаил Игнатьевич Янчур, всегда помнивший о завете спасшего его друга, выйдя из заключения, разыскал ее. Умирающий от туберкулеза, говорит ей: «Уж не жилец я на свете». Ради исполнения последней воли друга – спасти жену – предлагает формальным образом зарегистрировать ее брак с ним, чтобы, взяв его фамилию и получив «чистый» паспорт, могла она получить прописку и спокойно жить в Москве, не опасаясь более преследований за мужа, «врага народа». 28 сентября 1950 года они расписались.
Выполнив просьбу друга, он вскоре умирает.
* Духовной дочери Вере в Одессе матушка говорила: нечистый искусил, и вышла замуж.
